V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подобно эпикурейцам Греции, чарваков в Индии скорее не любили, чем понимали. В представлении широких слоев народа термин "чарвака" олицетворяет что-то недостойное. Тем не менее небесполезно напомнить всем изучающим индийскую философию, что эта философия многим обязана чарвакам. Скептицизм есть проявление свободы ума, который отказывается принимать традиционную мудрость без критической ее переоценки. Философия как критическое умозрение получает право на существование главным образом на основе свободомыслия; и чем больше она удовлетворяет скептика, тем более убедительной она становится. Сомневаясь в обоснованности общепринятых убеждений, скептик выдвигает новые проблемы, разрешение которых только обогащает философию. Кант, отдавая должное скептицизму, пишет, что скептицизм Юма пробудил его от догматического сна. И мы вправе сказать, что именно благодаря школе чарвака индийская философия тоже была в значительной мере избавлена от догматизма.

Как уже отмечалось, каждая система индийской философии пытается опровергнуть взгляды чарваков, и в этом отношении система чарвака служит как бы пробным камнем для их теорий. Поэтому основная заслуга философии чарвака заключаетсянепосредственно в том, что она выдвигает новые философские проблемы, и косвенно в том, что она вынуждает других мыслителей отказываться от догматизма, критически, а также более осторожно подходить к своим умозрительным построениям и к формулировке своей точки зрения.

Но что делает философию чарваков наиболее непривлекательной в глазах народа, так это ее теория наслаждений. Осуждается не сама погоня за наслаждением, ибо это в той или иной форме признают и другие философы, но лишь стремление к явно грубым наслаждениям, а также то, что наслаждение чарваки считают самоцелью. И действительно, некоторые представители школы чарвака ратуют за жизнь, полную грубых чувственных наслаждений. Но различия, которые проводились иногда между вульгарными (дхурта)и учеными (сушикшита) чарваками, указывают на то, что не все они придерживаются идеалов грубой, некультурной чувственности. Известно, например, что индийские материалисты также посвящают себя облагораживающим наслаждениям, развивая, скажем, изящные искусства, которых, согласно Ватсьяяне – признанному гедонисту и автору знаменитой "Кама-сутры"*²², – насчитывается шестьдесят четыре вида (чатух-шаштикалах). Материалисты не являются эгоистическими гедонистами. Эгоистический гедонизм в своей грубой форме несовместим с общественной дисциплиной. Жизнь в обществе станет невозможной, если человек не будет поступаться частью своих наслаждений в пользу других. Говорят, что некоторые представители школы чарвака почитали царя, как бога. Отсюда у них огромная вера в обязательность упорядочения общества и в необходимость существования его главы. Этот взгляд в дальнейшем находит еще более яркое выражение в философии локаятиков*²³, где политическая философия (данданити)объединена с политической экономией (вартта)*²⁴. Из приведенных фактов следует, что среди материалистов древней Индии имелись такие же просвещенные мыслители, каких мы находим среди последователей Демокрита в древней Греции.

Наилучшим положительным свидетельством утонченного гедонизма является этическая философия, провозглашенная Ватсьяяной во второй главе "Кама-сутры". Именно Ватсьяяна является величайшим гедонистом, устанавливающим и защищающим свою точку зрения⁵. Хотя Ватсьяяна верит в бога и в загробную жизнь и потому, собственно, не может быть назван материалистом в обычном смысле этого слова, однако он может быть признан материалистом в широком смысле этого слова, поскольку стремится объяснить "высшие феномены низшими" (Джемс)⁶. Он признает три желательные цели человеческой жизни (пурушартха), то есть дхарма, артха и кама (добродетель, богатство и наслаждение), которые должны всячески культивироваться⁷. Его материалистические тенденции видны из того, что он рассматривает добродетель (дхарма) и богатство (артха) только как средства наслаждения, которое поэтому и является высшей целью. Утонченность его гедонизма заключается в том, что он придает особое значение самоконтролю (брахмачарья) и духовной дисциплине (дхарма), а также изысканности (нагарика-вритти), без которых человеческие наслаждения низводятся до уровня животных. Ватсьяяна указывает, что все физические наслаждения (кама), в конечном счете, служат удовлетворению пяти чувств. Далее он утверждает, что удовлетворение этих чувств, как, например, удовлетворение чувства голода, необходимо для существования нашего тела (шарира-стхити)⁸. Но в то же время он считает, что чувства должны воспитываться, дисциплинироваться и развиваться посредством упражнений в шестидесяти четырех видах изящных искусств. При этом упражнения должны применяться только в том случае, если человек посвятил себя с молодых лет абсолютному воздержанию, изучению вед, а также других вспомогательных источников познания. Он указывает, что без привнесения элементов культуры человеческие наслаждения не отличались бы от животных. По поводу беспечного гедониста, который не отказывается ни от каких встречающихся ему удовольствий, но не делает ничего такого, что обеспечило бы ему наслаждение в дальнейшей жизни, Ватсьяяна указывает, что такое отношение к жизни гибельно. Такое отношение к жизни могло бы отвлечь человека даже от возделывания почвы и посева семян в надежде на будущее использование урожая. Для обоснования необходимости регулирования желаний наслаждения он указывает, ссылаясь на исторические примеры, что чрезмерные желания, несовместимые с принципами дхармы и богатства, приводят к гибели и лишают надежды на возможные наслаждения. Признавая необходимость чисто научного подхода к вопросу об условиях и способах наслаждений, он, как и современные ученые, побуждает к изучению наук, заключающих в себе все необходимое для успешной деятельности. Правда, не все люди могут посвятить себя научным занятиям, но все же могут принести пользу те научные идеи, которые бессознательно и косвенным путем проникают в массу населения, среди которого живут немногие ученые. Таким образом, мы находим, что учение Ватсьяяны представляет собой индийский гедонизм лучшей его разновидности. Весьма возможно, что мыслителям именно этого направления и присвоено наименование "ученых гедонистов"(сушикшита-чарвака).

Наконец, можно заметить, что вклад чарваков в теорию познания небесполезен. Критика умозаключения, вложенная в уста чарваков их противниками, напоминает нам сходную критику наших времен, направленную против канонов дедуктивной логики. Точка зрения чарваков, согласно которой никакой вывод не может дать определенного знания, – это точка зрения многих современных западных мыслителей, вроде прагматистов и логических позитивистов. В недавно найденной рукописи, называемой "Таттвонаплава-синьха" (ныне опубликованной в Гэквардс ориентал серис), мы находим интересный образчик индийского абсолютного скептицизма. Ее автор – Джаяраши, живший, вероятно, в VIII в. н.э., уверен в том, что чарваки (локаятики) являются крайним типом скептиков. Он доводит скептицизм обычных чарваков до его логического заключения, подвергая сомнению даже достоверность опытного познания и отказываясь признать даже существование физических элементов. С помощью безжалостно разрушительной диалектики он вскрывает недостатки всех общепринятых источников познания. Он заключает, подобно антирассудочному прагматисту, что даже при отрицании всех теоретических принципов и доктрин практическая жизнь будет идти своим чередом с бездумной легкостью.